Лесной фонд Мурманской области составляет 9,8 миллиона гектаров. Он занимает 60 процентов ее территории. В советское время здесь работали 8 леспромхозов и один лесопромкомбинат Министерства обороны, базировавшийся в поселке Алакуртти. В 90-е годы все хозяйства развалились, не вписавшись в рыночную экономику. Если вспомнить 80-е, тогда годовая расчетная лесосека составляла 1 миллион 517 тысяч кубометров, фактически заготавливали 1 миллион 200 тысяч и еще 100 тысяч давали рубки ухода, прореживание леса в наиболее густых местах. Рубили деревья, не достигшие зрелости, но древесину получали все же ликвидную. На памяти ветеранов лесной отрасли еще и 60-е. Тогда заготавливали до 2,5 миллиона кубометров в год, вырубая деревья на площади более 30 тысяч гектаров. Что многовато для Кольского полуострова, говоря языком стражей леса, был существенный «переруб». Это икается нам до сих пор, ведь в Заполярье дерево растет до своей спелости 140 лет, в то время как в регионах средней полосы России лес становится «взрослым» всего за 80. Древесину заготавливают и сейчас, хотя гораздо меньше. Кто рубит и сколько? Куда его продают? Есть ли фронт работ, свободные ниши для предпринимателей, желающих включиться в зеленую отрасль? Эти и другие вопросы мы задали руководителю Агентства лесного хозяйства по Мурманской области Алексею ЗИМИНУ.

- Взяли в аренду лесосечный фонд на срок до 5 лет 11 предприятий, - сообщил Алексей Филиппович.- И около десятка мелких лесопользователей приобретают древесину на корню на аукционах. Так, в Умбе, значительная часть населения которой прежде занималась рубкой леса, его вывозом с делянок и производством пиломатериалов, образовалось несколько акционерных и частных предприятий, использующих базу и технику бывшего леспромхоза. И есть очень мелкие предприятия, в которых всего по 5-6 человек, заготавливающие в год всего по 1-2 тысячи кубических метров древесины. В другом поселке лесорубов, Верхнетуломском, действует серьезный по нынешним временам заготовитель – акционерное общество «Природа». Создано на базе предприятия топливной промышленности. До перестройки оно обеспечивало местное население дровами и древесиной для текущих нужд – дом подремонтировать, забор поставить. В лучшие для предприятия времена оно выходило на объем заготовки до 20–25 тысяч кубических метров и малыми партиями поставляло древесину в разные области СССР. Сейчас ее объемы от 5 до 10 тысяч кубометров в год. Примерно такая картина по всей области: крупных предприятий нет, объемы рубок резко упали. Производительность труда по сравнению с более южными регионами низкая, потому что в основном остались леса редкостойные. В Ковдорском районе и вокруг Кандалакши можно встретить участки, где заготавливают и по 120 кубометров на одном гектаре, и по 180, но в среднем по области получается 64. В таежных регионах России такой лес не рубят. Но мы рубить будем всегда, хотя бы для собственных нужд, все выгоднее, чем везти издалека. А в некоторые места, например, в село Краснощелье, доставить вообще невозможно, дорог туда нет. Так что нет и альтернативы рубкам.

- Сколько спелого леса на территории области, который надо бы рубить, иначе станет перестойным, начнет умирать на корню или сгорит в частых в летнюю пору пожарах?

- Общий запас древесины на корню у нас 210 миллионов кубических метров. Почти половина – спелый или перестойный лес. А эксплуатировать возможно в пределах 30 миллионов.

- Остальные леса недоступны?

- Они, скажем так, экономически недоступны. Либо слишком редкие и производительность труда ниже всяких пределов. Либо растут на сопках с крутыми склонами, технику на них не поднять. Правда, во время войны даже пушки по таким склонам на вершины затаскивали, но сейчас такой экстрим ни к чему, это путь к разорению. Либо прячется спелый лес за болотами. Зимой по ним можно проложить дороги, но целесообразно лишь там, где есть серьезные запасы, хотя бы по 3–4 тысячи кубометров на лесосеке. А если у лесорубов в распоряжении всего одна машина-лесовоз да один трактор, и больше объем работы не требует, зимник себя не оправдывает, ведь его надо не только строить, как правило, тянуть на 15-20 километров, но и содержать, прочищать после каждого снегопада. И ради чего? Чтобы одна автомашина пару раз в сутки сбегала туда и сюда? Если прежде расчетную лесосеку в Мурманской области исчисляли в миллионах кубометров, то сейчас она составляет 714 тысяч. На половине этой площади работать нецелесообразно, так как объем древесины на гектар всего около 40 кубометров. На 300–350 тысячах гектаров можно рубить, но заготовителей останавливает бездорожье, к тому же эти гектары разбросаны по разным районам региона, и пригодные лесные массивы невелики. Вот мы и топчемся на уровне 120–140 тысяч кубических метров заготовок.

- Говорят, что северная древесина очень плотная, потому всюду ценится. Куда ее отправляют?

- Действительно, клетки у древесины в Заполярье более мелкие, чем у деревьев, растущих в средней полосе, годичные кольца получаются тоненькие. Она меньше впитывает влагу, меньше подвержена гниению, с механической точки зрения более прочная, износоустойчивая, правда, излишне сучковатая. Но ценные качества постепенно теряют свое значение, так как половина заготовленной в Мурманской области древесины идет в варочные котлы для получения целлюлозы, необходимой для производства бумаги. А при таком применении северная древесина и из более южных регионов, по сути, уравниваются. Причем именно для производства бумаги покупает у нас древесину Финляндия, за рубеж уходит ее 30–40 процентов от всего объема заготовок. 50 процентов вырубленного становится пиловочным сырьем, треть полученных досок находит применение в Мурманской области.

Очень тревожит меня, что 10–15 процентов древесины при лесосечных работах остается в отходах – это сучья, вершины деревьев. А из той, что идет на изготовление пиломатериала, четвертую часть тоже отправляют на свалку – в виде опила и щепы. В биоэнергетике они у нас почти не используются. Но в мире есть сейчас технологии, позволяющие из древесных отходов делать очень эффективное топливо. Сучья и щепу измельчают, вместе с опилом пропаривают и прессуют под высоким давлением без применения клеящих материалов. Готовая продукция – брусочки, напоминающие карандаши. Они получаются столь плотными, что тонут в воде. И очень теплотворные. На них можно жарить шашлык, ими можно топить в домах печи, только печи должны быть особой конструкции, но завезти их в магазины не проблема. Это топливо лучше угля и традиционных дров. Запад начинает все шире его использовать, а в России производство таких «карандашей» в зачаточном состоянии. В Мурманской области лишь верхнетуломское акционерное общество «Природа» обзавелось оборудованием и пытается производить такое топливо. Я думаю, предприниматели, как начинающие, пытающиеся найти свое место в производстве, так и состоявшиеся уже, но желающие диверсифицировать производство, могли бы обратить внимание на открывающиеся возможности – производить высокоэффективное топливо из отходов лесозаготовок и лесопиления. Сырье достанется почти даром. Вот мы производим рубки ухода, а куда эту мелочь потом девать – пока не знаем.

- Но вы бы, наверное, не возражали, если бы все новые предприятия, пусть не большие, включались в заготовку древесины?

- Конечно, мы это стали бы только приветствовать. Спелый лес, как всякий урожай, надо вовремя убирать. Но я не тешу себя надеждой, что в ближайшие годы в рубке леса что-то кардинально изменится. На заготовке древесины трудно сделать большой бизнес. Да заполярный лес ценен уже и сам по себе: раскинувшись по склонам сопок, он защищает нас от арктических ветров, под его пологом укрывается всякая живность. Лес наш хорош для отдыха, для охоты и рыбалки на великом множестве рек и озер. А если все же думать о бизнесе, связанном с лесом, то один из видов его – экологический туризм. Он уже есть. Десятки турбаз на семужьих реках привлекают иностранных, а теперь все больше и российских туристов не только возможностью побороться с красивой и сильной рыбой, но и тем, что базы расположены в живописных, почти не тронутых цивилизацией лесах. Дело это приносит и предпринимателям, и бюджетам большие деньги. Но есть у нас и дикий туризм. На юге области на Куце, Тумче и других реках каждое лето сплавляются на байдарках тысячи неорганизованных туристов из других регионов, тысячи отправляются в пешие походы. Есть какие-то полуподпольные фирмы, размещающие рекламу в Интернете, зазывающие и помогающие любителям природы проходить маршруты по самым красивым местам, действуя скрытно от местных властей и лесоохраны. Мурманская область абсолютно ничего от этого не имеет, ни рубля. Только неприятности. В этом году из-за таких туристов было два крупнейших пожара. Вот если бы людей, ощущающих зов природы, грамотно организовать, все были бы в выигрыше. И здесь нужны предприимчивые люди.

И еще одна возможность открывается перед предпринимателями. Поскольку леса у нас в основном редкие, то в них хорошо растет ягель. В тех районах, где нет оленеводческих хозяйств и повывелись олени дикие, ягель можно бы собирать и продавать за границу. Финны очень хотят этого. Из-за нехватки пастбищ они вынуждены ограничивать поголовье животных, нехватка кормов стала одной из причин того, что у них олени значительно мельче российских. Если собрать ягель с гектара и продать, то выручка будет на порядок больше, чем от продажи леса с того же гектара.

- Вы знаете, что такие попытки в прежние годы делались, но местное население воспротивилось этому?

- Противниками стали прежде всего коренные жители Кольского края – саамы. К сожалению, мы не смогли их переубедить. Но со временем все встанет на свое место. Главный аргумент воспротивившихся продаже ягеля за рубеж: он, якобы, вновь вырастет на местах сбора лет через сто. Но факты из нашей практики это опровергают. К примеру, в 60–70 годы прошлого столетия в Ковдорском районе на большой площади образовались горельники. Земля выглядела безжизненной. Но сейчас там снова прекрасные ягельники. Ежегодно в Мурманской области выгорает до 2 тысяч гектаров леса, а нынче сгорело 4 тысячи. И горит прежде всего ягель, в сухую летнюю пору он как порох, прежде всего по нему распространяется огонь. Так что лучше – превращать ценную растительность в дым или в товар? И вот еще один факт. Давно уже в Терском районе большая территория превратилась в песчаную пустыню. По ее просторам ветер гоняет барханы. 20 лет назад работник тамошнего лесхоза Геннадий Вишняков с помощью Полярного альпийского ботанического сада начал бороться с песками, закрепляет их, высаживая деревья. Трудоемкая работа, потому дело продвигается медленно, на сегодняшний день лес восстановлен на площади всего около 70 гектаров. Но там, где лесная среда стала формироваться, начал расти и ягель. Сто лет, как видим, не потребовалось. Когда речь заходит о наших природных богатствах, надо рационально оценивать ситуацию, а не поддаваться только эмоциям.

- А в целом по области на какой площади лесных вырубок и горельников высаживаются деревья?

- В прежние годы леса восстанавливали на территориях около 1000-2500 гектаров. Из них на 500 гектарах использовали саженцы, до трех лет выращиваемые в теплицах, на остальных площадях – семена. Сейчас восстановительные работы стали значительно меньше, в этом году посадки проведены на 700 гектарах, в то время как выгорело, о чем я уже сказал, 4 тысячи. Будем получать больше денег – площади увеличатся.