55 лет назад в прокат вышла картина Михаила Калатозова «Летят журавли»

Этот «идеологически невыдержанный фильм» выиграл Золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля, стал лидером кинопроката во Франции, а главное – изменил советский кинематограф.

«Летят журавли» - фильм о войне, но не о подвигах и героических смертях. Это - история одной любви (одной из многих), едва зародившейся и несостоявшейся. История одной женщины (одной из многих), неверной «солдатки» в глазах общественности, но преданно любящей невесты, хоть и ставшей чужой женой.

Автор пьесы и сценария Виктор Розов вспоминал, как впервые встретился с Михаилом Калатозовым – «в коридоре коммунальной квартиры, где он мыл посуду». Режиссер пришел к драматургу на следующее же утро после прочтения пьесы «Вечно живые», которую случайно увидел в журнале «Театр». Розов был театральным драматургом и не знал, как адаптировать текст для кино, поэтому над сценарием работали вместе: Розов приносил Калатозову написанный накануне эпизод, и они вдвоем «размышляли вслух». Многие сцены фильма появились уже в процессе съемок.

Оператор Сергей Урусевский: «В сценарии было очень много бытовых сцен, но мы сумели повернуть все в романтическую сторону, что ли... Не было в сценарии ни смерти Бориса, ни самоубийства Вероники. Это все писалось во время съемок, и очень долго не оформлялось в сознании, как эти сцены будут сниматься. Все возникло стихийно, в процессе работы...»

«Летят журавли» был новаторским фильмом и по заявленной теме, и по форме. Киновед Юрий Ханютин в книге «Предупреждение из прошлого» писал, что после него уже нельзя было снимать, как прежде: «Попытка внесюжетным способом, чисто образными решениями выразить большое жизненное содержание, сделанная в «Летят журавли», продолжить на новом этапе традиции монтажного поэтического кинематографа не могла пройти бесследно и для других художников, даже идущих иными путями».

Поэтический киноязык дуэта режиссера Калатозова и оператора Урусевского произвел ошеломляющее впечатление на кинематографистов. Операторские и режиссерские решения фильма стали хрестоматийными: практически каждый эпизод фильма подробно разбирается в учебниках. Урусевский снимал ручной камерой, что позволило ему сделать композицию фильма динамичной и передать эмоции героев.

Примером совершенной операторской графики считается снятый с верхнего ракурса мрачный кадр у Крымского моста, позволяющий почувствовать взгляд Марка в спину удаляющейся Вероники вдоль противотанковых ежей. Он рифмуется с открывающим фильм эпизодом светлой утренней Москвы, когда Вероника и Борис видят в небе журавлиный клин.

Сергей Урусевский о съемках сцены попытки самоубийства Вероники: «Я тогда попробовал на разных скоростях снять: на 18 кадров, потом дошли мы с Таней до 12. А без нее, когда на экране мажут одни нечитаемые ветки, там до 4 кадров в секунду. Мне кажется, камера может выразить то, что не в состоянии сыграть актер... Его внутренние ощущения... Оператор должен играть с актерами. Мне там хотелось передать безумное состояние Вероники».

Алексей Баталов в книге «Судьба и ремесло» вспоминал, что съемки часто прерывались до тех пор, пока Урусевский не находил нужного операторского решения для каждой сцены: «Медленно, как-то особенно томительно идет время, и вот, когда уже всем передалось его волнение и необъяснимая мертвая пауза кажется бесконечной, откуда-то из угла, из-под вешалки вдруг звучит негромкий, взволнованно радостный голос Урусевского: «Ну давайте вот так попробуем разочек сделать... Так вроде ничего...». С этой секунды все оживает и идет с головокружительной быстротой».

Сцену, где Борис бежит по винтовой лестнице за Вероникой, снимали в замкнутой трехэтажной декорации, изображавшей лестничную площадку, в центре которой - железный столб. Вдоль этого столба на тросе тянули вертящуюся люльку с оператором. Для рифмующегося с этой сценой эпизода гибели героя Урусевский сконструировал круговые операторские рельсы.

Роль «плохой хорошей героини» сыграла Татьяна Самойлова, актриса с очень противоречивой внешностью для советского кинематографа. Ее лицо – не красавицы или не милой простушки – было слишком «конфликтным», но и героиню «Летят журавли» не назовешь благополучной. Девушку из «Мексиканца» заметил ассистент Михаила Калатозова и предложил ее кандидатуру Сергею Урусевскому, а тот в свою очередь убедил режиссера. В результате, именно выбор Самойловой на роль Вероники стал еще одной важной составляющей успеха фильма – актриса получила специальный диплом жюри Каннского фестиваля, а в народе ее стали называть «советской Бриджит Бордо».

Советские критики, напротив, обвиняли авторов фильма в слабой драматургии и в излишней кинематографической эффектности эпизодов «грехопадения» Вероники. Критик журнала «Искусство кино» Туровская писала, что фильм, начавшись с глубоких тем, «по дороге стал срываться, оступаться и уходить в сторону, разменивая масштаб больших жизненных вопросов на мелочь душевных изломов и киноэффектов». А Никита Хрущев и вовсе назвал главную героиню «шлюхой».

После триумфа в Канне в советской прессе появилась лишь одна небольшая заметка в «Известиях» под заголовком «Первый приз - советскому фильму» без упоминания режиссера и оператора: «Фильм «Летят журавли» был показан еще на второй день фестиваля. Он произвел глубокое впечатление на публику и журналистов. Мировая печать посвятила ему сотни статей, в которых отмечала достоинства картины. Особенный успех имела Татьяна Самойлова».

По материалам РИА Новости