Пришло время перестать быть потребителями

За последние несколько лет российская экономика стала более чувствительная к макроэкономическим факторам. Об экономики России, внешних факторах и китайской угрозе корреспонденту «Би-порта» рассказала Наталия Орлова, главный экономист Альфа-Банка, руководитель Центра макроэкономического анализа.

- В конце прошлого года многие экономисты предположили, что нефть не опустится ниже $60 за баррель, а падение рубя замедлится. Сейчас мы видим что ситуация изменилась и не в лучшую сторону – нефть торгуется на бирже в районе $50, а рубль в очередной раз значительно подешевел. Как вы оцениваете сложившеюся ситуацию?

- Действительно, ожидания 2014 года были таковы, что девальвация окажется существенной и её запаса должно было хватить на некоторое время, по моим оценкам – до середины 2016 года. Эти прогнозы основывались на ряде причин: существенное – на 50% - ослабление номинального курса, на 30% - реального – очень значимые для экономики. И в апреле-мае 2015 годы мы видели укрепление курса рубля и в какой-то степени наши ожидания материализовались.

- Что-то пошло не так?

- Китай. Не новость, что в Китае положение дел в реальном секторе значительно отличается от декларированной статистики. Было известно, что темпы роста экономики Китая будут замедляться, а замедление роста экономики Поднебесной – это негативный сигнал для сырьевых рынков, и в первую очередь для нефти, потому что Китай очень значимый потребитель «чёрного золота». Теперь мы видим, что девальвация китайского юаня намекает рынкам на то, что дела в стране действительно идут плохо.

При том, что официальная китайская статистика дает рост ВВП около 7%, и, возможно, через некоторое время мы увидим, что там цифры ухудшились, но по сути у рынков нет оперативных данных по китайской экономике, рынок пытается угадать через действия китайских властей, что на самом деле там происходит и девальвация юаня как раз и указывает рынкам на то, что там всё сложно. И поэтому мы сейчас видим, что цены на нефть реагируют негативно даже на казалось бы незначительное по своим масштабам ослабление китайской валюты. Помимо этого следует напомнить, что возвращение Ирана тоже отрицательно отразилось на общем настрое нефтяного рынка, ещё до появления негативных китайских новостей.

Минус китайкой экономики еще и в том, что данные там считаются не по методологии МВФ. Это как в СССР –темпы роста на бумаге высокие, но при пересчете с поправкой на рыночные характеристики эти цифры оказываются совсем другими. В Китае мы видим, что экономика на 7% растёт, но вся экономика опутана перекрестным владением между компаниями, региональным бюджетами и банками, в итоге трудно оценить объем реальной, а не бумажной экономической активности. И в итоге экономисты по косвенным признакам пытаются угадать, что происходит в Китае. Например, три недели назад вышла негативная статистика по темпам роста экономики Сингапура и сразу же нефтяной рынок отреагировал падением, поскольку экономика Сингапура связана с Китай, и соответственно, замедление темпов роста в Сингапуре могло отражать ухудшение ситуации в Китае. Далее последовало решение китайских властей девальвировать юань. Это решение также косвенно указывает на определенные проблемы и трудности экономики Поднебесной.

- Другими словами, не имеет смысла искать глубинные политические решения экономики, все решения сейчас напрямую зависят от экономики в большей степени, а не наоборот?

- Конечно, когда мы видим динамику таких показателей как курс национальной валюты, инфляция – они отражают фундаментальное состояние экономики. Политический фактор может добавлять волатильности (нестабильности, – прим. «Би-порт») к движению этих индикаторов, но сама траектория их движения – она определяется состоянием реального сектора экономики.

- Во время прошлого кризиса экономика России не была столь сильно завязана на мировую экономическую систему, да и накопленные резервы позволили несколько сгладить последствия. Сейчас таких запасов поубавилось и реальный сектор российской экономики может рассчитывать только на собственные силы. Что еще изменилось?

- Главное изменение – у нас не осталось иллюзий, что мы можем защищать курс рубля. Возьмем прошлый эпизод кризиса: в 2008 году также было существенное давление на курс, Центробанк проводил управляемую девальвацию, потратил значительную часть резервов, но не изменил принцип управления курсом.

В конце 2014 года было принято решение о переходе в плавающий курс. Это говорит о том, что у ЦБ не так много резервов, чтобы тратить их. Кроме того, внешняя реальность изменилась: в условиях санкций мы не можем рассчитывать на приток капитала, а падение цен на нефть в 2014-2015 гг связано со структурной трансформацией рынка (рост добычи сланцевой нефти) по сравнению с 2008 годом, когда оно больше объяснялось финансовыми факторами.

При этом ситуация с бюджетом не так уж плоха. Я считаю, что по бюджетной политики у нас наметилась некоторая истерия в экспертных кругах, ситуация некоторыми рисуется искусственно напряженной – появилось очень много негативных комментариев, что у правительства больше нет резервов и так далее. Но ведь резервы-то есть: есть резервный фонд - 4 трлн рублей, столько же – в фонде национального благосостояния. По большому счёту – это такой скрытый резерв – есть ещё около 4 трлн рублей накопленных пенсий (из накопительной пенсионной системы). Эти накопления конечно принадлежат гражданам, но уже есть прецеденты, когда правительство национализирует счета. Так произошло недавно в Венгрии. В целом, у бюджета достаточно ресурсов.

Средства ФНБ – да, они обещаны на инфраструктурные проекты, но мы видим, что правительство неохотно идёт на их трату...

- Например, не дали «Роснефти»..?

- Абсолютно верно. Сейчас стратегия государства заключается в том, что оно в принципе согласно давать деньги, но принимает только веские аргументы, чтобы начать вкладывать в проекты. Поэтому, не стоит слишком драматизировать ситуацию: резервы есть, и правительство относится к ним экономно. Мне кажется, это совершенно здравая стратегия, и нет в этом ничего ужасного: так ведут себя все, кто попадает в кризис.

Фактически бюджет обезопасил себя по двум линиям. Первая – рачительная трата резервов. В кризис 2008 года было потрачено около $100 млрд, в этот кризис мы таких трат не видим. Вторая линия – это девальвация рубля, уход в плавающий курс. В 2009 году потери бюджета от снижения цены на нефть (а это сопоставимо с тем, что мы видим сейчас) превысили выигрыш от девальвации, то есть бюджет по сумме факторов оказался в более сложном положении после девальвации чем до нее. В 2014 году и сейчас девальвация покрывает потери бюджета от падения нефтяных котировок. Бюджет сейчас за счёт девальвации восстанавливает своё благополучие.

- Но ведь это математическое благополучие?

- Не совсем так. Есть такой индикатор – уровень сбалансированности бюджета по цена на нефть. Раньше бюджет считался сбалансированным при цене на нефть $110 – $115 за баррель. Благодаря тому, что была сильная девальвация в прошлом году, теперь уровень сбалансированности федерального бюджета по цене на нефть - $75 за баррель. Это, конечно, высоковато, но уже более приемлемо. Это снижение чувствительности бюджета к цене на нефть как раз и отражает выгоды от решения девальвировать рубль и за счёт слабого рубля поддерживать бюджет, то есть, это фактическое улучшение бюджетного баланса.

- А насколько экономика страны или отдельных её отраслей способна в современной экономической ситуации к импортозамещению?

- Если посмотреть на динамику по отраслям, то определённый выигрыш показывают сельхозпроизводители, производители продуктов питания. Но тут тонкость в том, что не совсем понятно отчего плюс: благодаря слабому рублю или антисанкциям. Я склонна считать, что это в большей степени реакция на антисанкции. Но эффект этой меры на долгосрочный рост в России достаточно ограничен: взаимные санкции продлеваются из года в год, и в любой момент этот режим может быть отменен. Это значит что для производителей все равно не появляется достаточной уверенности что они могут проинвестировать в производство, в новые мощности и благодаря этим инвестициям получить большую долю рынка – ведь возможно, что в процессе их инвестиций режим санкций будет отменен и тогда инвестиции станут впустую потраченными деньгами. Это определяет минимальный масштаб импортозамещения в 2015 году.

В остальных отраслях эффект практически нематериален, так как девальвация сильно сократила спрос. И даже если производители смогли заместить импорт, но спрос настолько сократился, что экономический эффект близок к нулю.

Российские предприятия после 2008 года привыкли к тому, что правительство щедро раздавало деньги, тем самым создавая неправильную мотивацию. Многие компании даже сейчас вместо оптимизации издержек и сокращения расходов, выстраивают свою стратегию так, чтобы получить либо какую-то поддержку от бюджета, либо они просто перекладывают издержки на конечных потребителей. Эта стратегия лет 15 срабатывала и сейчас этим компаниям сложно перестроится. Как мне кажется, многие производители не осознали, что ситуация в экономике поменялась. А поменялась она потому, что за прошедшие годы экономика полностью задействовала те производственные ресурсы, которые в ней были – и трудовые, и инвестиционные. Сейчас у нас нет возможности увеличивать объемы производства экстенсивно.

Мне кажется, не многие осознали, что изменился потенциальный рост, изменилась траектория роста. Если раньше для российской экономики нормальными были темпы роста 7% (до 2008 года), 4% (2010-12 годах), то сейчас нормальным стал тем роста от 0,5 до 1%. А такие показатели характерны для развитых стран. С той лишь разницей, что в развитых странах тратится минимум ресурсов на преодоление бюрократических барьеров, а у нас административные и институциональные условия гораздо хуже.

- Можно ли в качестве примера перекладывания издержек на потребителей рассматривать рост цены на энергоносители, на бензин в частности?

- Что касается стоимости бензина, тут прямая связь с внешним рынком, потому что рост цены в рублях – это индексация на слабеющий рубль. А второй момент – в нашей нефтяной промышленности много проектов, а средств для инвестирования уже не так много, как раньше – ведь внешние рынки закрыты, идти на значительное урезание издержек компании не готовы. В такой ситуации объёмы производства будут не очень быстро расти, и когда экономика восстановится и спрос превысит предложения, тогда цены вновь продолжат свой рост.

Тема роста цен на бензин обсуждалась ещё в начале 2014 года. Тогда было ожидание, что будет расти структурное давление на НПЗ и это приведет к ограничению объема производства бензина. Тем не менее, еще раз повторюсь, что главными факторами роста стоимости всё же являются слабеющий рубль и нежелание сокращать издержки.

- Исходя из нынешней ситуации, имеет ли смысл делать какие-либо долгосрочные прогнозы о том, как будут развиваться события, что ждёт экономику страны в обозримом будущем?

- Как «на сейчас», то можно констатировать, что мы дошли до некого дна в спаде: второй квартал был хуже первого, но статистика с мая показывает нам, что масштаб спада стабилизировался. Мы имеем представление, насколько сжалось потребление в результате девальвации рубля в конце 2014 года и в результате санкций, и на сколько упали инвестиции. И это хороша новость.

Плохая новость заключается в том, что по всей видимости восстановление будет очень медленным. Сейчас мы можем войти в долгий период стагнации, остаться на прежних уровнях. У нас на будущий год прогноз роста на уровне 0,3% , то есть по сути это ноль. В пользу этого говорят и первые версии бюджетной политики на будущие годы: в отличие от 2008-2009 гг, когда бюджет наращивал расходы, сейчас бюджетная политика выглядит более сдержанной.

- Если предположить, что завтра происходит нечто и цена на нефть растет в два раза. Как себя может повести экономика страны, насколько быстро она может «оправится»?

- Это будет интересный сценарий! Понятно, что быстро вернётся оптимизм потребителей – они опять себя почувствую богаче. Но если вырастет цена на нефть, то и рубль значительно укрепится, так как он сейчас очень чувствителен к цене на нефть – чувствительность возросла примерно в пять раз.

К сожалению, если потребителям будет лучше, то производителям само собой – хуже: укрепляющийся рубль сразу «съест» из ценовое конкурентное преимущество. Тут нужно понимать, что слабый рубль «убивает» конечный спрос, а сильный рубль – бьёт по производителям. Вывод в данном случае может быть такой – не следует полагаться на курс как средство корректировки в экономике. Слабый курс может помочь, если будут структурные изменения...

- Что вы понимаете под «структурными изменениями»?

- Структурные изменения – это «расшивка» препятствий роста: нехватка инвестиций (нехватка мощностей) и нехватка трудовых ресурсов. Трудовые ресурсы мы не можем быстро нарастить, даже используя идею привлечения мигрантов, потому что не во всех отраслях мы можем заместить мигрантами квалифицированный персонал.

Остаются инвестиции - самый быстрый способ «перезапустить» экономику. Но инвестиции должны быть эффективными, точечными. И нужно, чтобы это был частный капитал, потому что государство никогда не сможет эффективно направлять деньги в инвестиции. Важно иметь работающую законодательную базу, которая бы регулировала взаимоотношения государства и частных инвестиций. То есть нужны, меры, который бы заставляли неэффективных собственников уходить с рынка, а эффективных, наоборот, приглашали.

Должны приходить частные капиталы – необязательно иностранные. У нас с 2010 года $60 млрд в год – это чистый отток капитала, который в основном – российский. Российский финансовый рынок был и остается очень небольшим по мировым меркам, и в Россию никогда не приходило настолько много иностранных денег, чтобы их отток мог создать макроэкономическую проблему. Отток капитала всегда отражал уход российских капиталов и отчасти это можно считать нашим преимуществом. Российский капитал, который осел на зарубежных счетах возможно хотел бы вернуться в Россию, но для этого нужно создать в экономике точки роста. Пока таких возможностей мало: стоимость активов в России за последние 4-5 лет почти не упала, то есть не произошло очистки экономики от неэффективных собственников, удешевления цены входа на рынок. Не прибавилось и определённости по поводу налоговой системы, санкции и антисанкции только усложнили оценку инвестиционных рисков.

Если инвестиционный рост в самое ближайшее время запустить не удастся, то экономика должна готовиться к изменению модели роста. За последние 15 лет потребители в России постоянно богатели и увеличивали объемы своего потребления, за счет роста доходов с опорой на быстрый рост экономики, за счет индексаций расходов бюджета и за счет использования розничных кредитов. Но все эти факторы поддержки роста потребления сейчас ослабли. Экономика не растет, значит и доходы будут расти не так уж быстро. Процентные ставки сейчас стали выше, чем раньше, и часть населения уже достаточно закредитована и не может больше опираться на кредитный рычаг. Начиная с 2014 года у социальноориентированного бюджета появился конкурент в виде расходов на оборону. А это значит, что бюджет уже не будет стимулировать только потребление, как раньше. Без ускорения экономического роста, потребителям в России придется готовиться к постепенному снижению своего жизненного уровня.